С началом полномасштабной войны в Украине уровень ксенофобии в России резко вырос. В основном ней сталкиваются мигранты и представители коренных народов.
Формально Россия называет себя многонациональной страной: в Конституции говорится, что «единственный источник власти в РФ» — её «многонациональный народ». Конституция также гарантирует защиту этнокультурного и языкового разнообразия. Но на практике национальная принадлежность становится поводом для дискриминации.
Коренные народы сталкиваются с давлением за этнический активизм, в школах с 2017 года отменили обязательное преподавание национальных языков. А во время войны в Украине именно представители коренных народов несут наибольшие потери из-за мобилизации.
«Настоящее Время» публикует истории читателей из числа коренных народов России: уроженцев Якутии и Бурятии. Они рассказывают о ксенофобии и чувстве «второсортности», а также о том, почему риторика ненависти звучит не только от властей, но и со стороны части российской оппозиции.
«Мы такие же люди, а к нам относятся как к животным»
Александр вырос в Улан-Удэ, столице Бурятии. С самого раннего детства он понял, каково это быть нерусским в России. «Было всегда видно, что русские относятся к бурятам с пренебрежением, как будто мы им что-то должны», — вспоминает он.
В детстве Александр дружил с русским мальчиком, и они часто вместе гуляли во дворе. Но однажды отец этого мальчика сказал: «Что ты с этим буриитом е*учим общаешься».
Эта фраза глубоко врезалась в память Александра — ему до сих пор больно её вспоминать.
Его мама на такие выпадки никак не реагировала. По словам Александра, она человек «советской закалки» и считала, что нужно терпеть такое отношение. «Я не такой. Я хочу именно рассказывать об этом, — говорит собеседник "Настоящего Времени". — Хочу, чтобы люди знали: в России был и есть расизм. Мои земляки говорят: не надо раздувать. А я хочу, чтобы люди знали. Мне обидно. Мы такие же люди, а к нам относятся как к животным».
После школы Александр поступил в Восточно-Сибирский государственный институт культуры. Декан там был русским, и, по словам Александра, не скрывал презрения к бурятам: «Он часто говорил: мы, русские, вам построили города, дали образование. До нас вы в юртах жили».
Позже Александр начал ещё чаще сталкиваться с ксенофобией. Даже в родной Бурятии не редкость — объявления вроде «сдаю квартиру только славянам» или «возьму на работу славян».
После окончания вуза Александр уехал в Москву. Сначала работал в Burger King. «Посетители пытались со мной постоянно грубо разговаривать. Называли "ч*ркой", "понаехавшим", говорили: "вали в свой аул"», — вспоминает молодой человек.
Потом он устроился в «Ашан», где, по его словам, старшая кассирша постоянно кричала на сотрудников неславянской внешности.
В московском метро его регулярно останавливали для проверки документов: «Однажды я спросил: почему именно меня останавливают? Полицейский мне честно сказал: "Потому что у тебя азиатская внешность"».
С пренебрежением Александр сталкивался даже в продуктовых магазинах. Однажды, когда он поругался с кассиром, кто-то из очереди выкрикнул: «Понаехали!" Александр ответил, что вообще-то у него российский паспорт. На что ему сказали: "Ты его купил, наверное"».
«Это была жизнь в постоянном напряжении, — делится Александр. — Мне все время показывали, что я хуже, чем они, что я второй сорт. Из-за этого я ненавижу эту страну, считаю, что она оккупировала мою Бурятию. Мы хорошо бы жили без России».
В 2020 году Александр вернулся в Улан-Удэ — не выдержал жизни в столице. Он знал про убийства азиатов скинхедами в начале 2000-х, но не ожидал, что бытовая агрессия окажется такой повсеместной.
Одним из громких процессов тех лет стало дело группировки «Белые волки». В 2010 году Мосгорсуд приговорил девять ее участников к срокам до 23 лет. Следователи рассказали, что «Белые волки» выбирали жертв по внешности — тех, кто «имел признаки представителей азиатской народности».
«Даже мои друзья в Москве, хотя не знаю, можно ли их назвать друзьями, могли позволить себе расистские комментарии, — продолжает Александр. — У меня был знакомый, который всегда плохо отзывался о людях из Центральной Азии, говорил: "ч*рки", "ч*ркабесы", "понаехали", "места наши занимают". Это он при мне говорил, хотя я тоже азиатского происхождения, и внешне меня трудно отличить от кыргыза или казаха. Другой мой знакомый при мне использовал этот европейский сленг — делал "азиатские глаза" руками. То есть, он даже не думал, что я тоже азиат и меня это может обидеть».
После начала полномасштабной войны в Украине Александр уехал из России и сейчас живет в Европе. Он говорит, что здесь он наконец смог немного выдохнуть.
«У тебя постепенно пропадает ощущение, что ты часть общества»
Другой читатель «Настоящего Времени» Айал Сан (Сильверсан) — поп-вокалист, бывший солист театра эстрады, сонграйтер и небинарная персона из Якутии. Айал имеет якутские и корейские корни, из-за чего часто сталкивался с дискриминацией даже в родном регионе.
«Ксенофобия, на мой взгляд, в России существует давным-давно, — говорит собеседник "Настоящего Времени", — Сейчас просто это стало более видимым. Раньше про это максимум могли рассказать какие-то небольшие региональные СМИ. Одна из причин — очень низкая репрезентация коренных народов в России — например, по телевидению. Я думаю, это одна из основных причин, почему появляется нетерпимость к людям неславянской внешности».
Даже в родной Якутии Айал чувствовал, что его не принимали за «своего» из-за смешанных корней. «Ты должен быть чистокровным якутом, чтобы тебя приняли в обществе. Чистокровному якуту там оправдают всё — абсолютно любое насилие, вплоть до убийства или педофилии. Но при этом если жертва — метис или представитель нетитульного народа, обвинять будут именно жертву», — говорит наш читатель.
До 17 лет Айал прожил в небольшом якутском городе. Открытой агрессии там не было, но ощущалась незримая иерархия. Например, при встрече с русским человеком появлялось ощущение, будто тот находится на ступень выше: «Некий "старший брат". Это впитывается с детства. Ты считаешь этого человека выше себя. Потому "братская любовь" между народами — это про боль, а не про любовь. Уже в осознанном возрасте понимаешь, что это, естественно, ненормально, но это передается на бессознательном культурном уровне».
Позже Айал поступил на психолога в университет в Екатеринбурге. «Первый год я — единственный азиат в университете. Причем, мне постоянно об этом напоминали, — рассказывает Айал, — Студенты бросали в мой адрес: "япончик", "китаец", "нихао" и так далее. Это было нормой для них».
Однажды преподавательница по конфликтологии отказалась ставить зачёт, ссылаясь на большое количество пропусков, хотя другим студентам в аналогичной ситуации зачёты ставили без проблем: «Я спросил напрямую, почему вы одним ученикам ставите зачёт, а мне нет. Она ответила: "Вот не хочу я тебе ставить, понимаешь?" А потом ещё очень неуважительно высказалась на счёт уважаемых людей в Якутии».
Айалы не раз избивали и на улице, и даже в магазине с криками «ч*рка». Даже просто снять жилье в Москве, где он проживал по работе, было почти невозможно.
«По телефону ты говоришь — всё абсолютно адекватно, — делится Айал, — А когда приходишь на просмотр — совсем другое отношение. Меня воспринимали исключительно как туриста в Москве. Ну естественно, люди же не ожидают, что в России, оказывается, живут нерусские люди».
Бороться с такими установками тяжело и выматывающе, говорит Айал: «У тебя постепенно пропадает ощущение, что ты часть общества. В моём случае я просто решил, что это не моя культура, что я не хочу быть частью той культуры, в которой норма — грубость, насилие, неприятие. Это и ксенофобия, и гомофобия, и расизм».
Желание уехать появилось ещё в 2011 году, но удалось переехать в Лондон уже после начала полномасштабной войны. Хотя в Англии Айал чувствует себя совсем иначе, жизнь в ксенофобной среде накладывает свои отпечатки:
«Когда ты растёшь в среде, где ты всегда по умолчанию второй сорт, даже если ты умнее, образованнее или талантливее, сложно принять, что может быть по-другому. Это ощущение иногда ещё преследует меня, хотя я прорабатываю его, и окружение у меня исключительно местное и очень воспитанное. Со всеми я тут общаюсь на равных», — говорит Айал.
Это также называют последствиями расовой травмы. Идея «второсортности» настолько глубоко пронизывает общество в России, что даже коренными народами уже воспринимается как норма, говорит собеседник: «Например, если кто-то приезжает в Якутию, ему все накроют, покажут, всю хорошую еду на стол выставят бессознательно. Это не гостеприимство, это культура, взращенная насилием и страхом».
Нормализованная ксенофобия привита коренным народам именно колониальной культурой, говорит Айал. Например, иногда титульный народ транслируют колониальные нарративы, говоря якобы от имени представителей «нетитульных наций»: «Вот у меня друг бурят. Он с проблемами ксенофобии не сталкивается».
«Это же про имперскость. Никто не знает опыт другого человека и никто не может говорить от имени другого человека, тем более по такой чувствительной теме. Это мышление абсолютно нормализованной ксенофобии. То есть, человек считает, что заведомо имеет право за кого-то говорить, обесценивания их личный опыт, причем иногда абсолютно искренне. Люди даже не задумываются, что это ненормально в цивилизованном обществе», — отмечает Айал.
Наш читатель вспоминает слова Юлии Навальной, сказанные на стратегическом форуме в Словении в сентябре 2024 года. Тогда она заявила, что деколонизация России не соответствует стратегии развития страны, а сторонники этой идеи «не могут объяснить, почему люди с общим бэкграундом и культурным контекстом должны быть искусственно разделены».
«Сейчас даже представителям интеллектуальной оппозиции присущи высказывания, которые представляют собой нормализованную ксенофобию, — говорит Айал. — Я уважаю их за антивоенную позицию, но нормализованная ксенофобия — это часть бессознательного — и они выбирают игнорировать то, что является насилием, и нападают даже на уязвимую часть людей. К сожалению, оппозиция не хочет об этом думать. Но если мы хотим реальной демократии, надо цивилизованно начать равноправный диалог между независимыми, иногда неудобными этническими активистами, признавая сложные исторические факты колониальной политики, которая и является корнем нормализованной ксенофобии в России».
Война и колониальные нарративы
Даже за пределами России в эмигрантских кругах представители коренных народов и деколониальные активисты продолжают сталкиваться с дискриминацией, говорит Виктория Маладаева — бурят-монгольская активистка и соучредительница фонда Indigenous of Russia. Он занимается представлением интересов российских коренных народов, рассказывает об их культуре и истории, а также помогает людям активно распознавать и бороться с расизмом.
Хотя они, как российские оппозиционные политики, открыто выступают против войны, они всё равно сталкиваются с нападками и непринятием. А если активисты критикуют политиков — то это ведёт к обвинениям в «травле» и «провокациях». Представители коренных народов в этом видят продолжение российского империализма и расизма. Высказывания вроде заявления Юлии Навальной — лишь один из множества примеров. Такое отношение со стороны тех, кого активисты считают единомышленниками в борьбе с режимом и войной, дополнительно ретравматизирует людей, говорит Виктория.
По её словам, одна из ключевых проблем — отсутствие независимых голосов коренных народов на публичных площадках: «Если представители коренных народов и попадают на такие конференции, то оказываются в меньшинстве. Чтобы ситуация изменилась, нужно быть активным антирасистом, а не просто союзником: не молчать, а прямо пресекать ксенофобные и колониальные высказывания».
Виктория добавляет: ксенофобия звучит не только из уст оппозиционеров. Даже независимые СМИ часто транслируют стереотипы и экзотизируют коренные народы.
«Когда ты читаешь книги или этнографические исследования историков дореволюционной России, они описывают нас как необразованных дикарей. И вот спустя 300 лет ты понимаешь, что многие люди продолжают так думать. Очень сложно что-то посоветовать таким людям. Они должны прежде всего работать над собой, видеть в нас равных людей без этих стереотипов. Потому что нельзя построить демократическую Россию на ксенофобской риторике, сохраняя эти колониальные нарративы», — уверена Виктория.
Она говорит, что ксенофобия в России была всегда. Просто об этом говорили меньше. Коренные народы, как и мигранты, давно сталкиваются с насилием и дискриминацией. Полномасштабная война в Украине лишь усилила этот цикл — особенно на фоне антимигрантской риторики, которую активно продвигают российские власти.
В последние годы, по данным исследовательского центра «Сова», резко выросло число нападений на людей, которых нападавшие считали «этнически чужими». В 2024 году таких нападений было зафиксировано 163 — это вдвое больше, чем годом ранее.
На положение коренных народов сильно повлияла полномасштабная война в Украине. Иногда они становятся жертвами полицейских рейдов, а иногда сталкиваются с насилием даже на улицах. Например, в июне 2025 года в Подмосковье «дружинник» принял уроженку Бурятии за мигрантку и силой удерживал её у выхода на станции Московского центрального диаметра, а затем передал полиции.
«Власть демонстрирует огромное лицемерие. С одной стороны, говорят о "едином российском народе", который в едином порыве борется против “украинского нацизма” за “русский мир”. Этот образ навязывается пропагандой. С другой стороны, в мясорубке войны погибает очень много представителей этнических меньшинств, коренных народов, что просто катастрофически сказывается на их благосостоянии и вообще существовании», — говорит эксперт Антидискриминационного центра «Мемориал» Ольга Абраменко.
Подсчеты Би-Би-Си и «Медиазоны» подтверждают её слова: потери на фронте неравномерны. Больше всего погибших — в «этнических» регионах. Лидирует Тыва (120 смертей на 10 тысяч мужчин), за ней — Бурятия (91 смерть) и Алтай (89).
«Для коренных малочисленных народов, особенно уязвимых, вовлечение в войну чревато физическим уничтожением, исчезновением. Это преступление против человечества», — говорит Ольга Абраменко.
Но помимо физического уничтожения народа, российские власти борются и с проявлениями национальной идентичности. С 2017 года власти начали сворачивать обязательное преподавание языков коренных народов, ограничив изучение родного языка до двух часов. А в 2025 году Путин подписал указ, который провозглашает русский язык «объединяющим фактором» и «ключевым элементом гражданской идентичности».
Давлению подвергаются и местные активисты. В июле 2025 года якутский стендап-комик Ньургун Атаков получил штраф за «разжигание ненависти» (статья 20.3.1 КоАП РФ) после выступления, в котором говорил о колонизации, дискриминации якутов и игнорировании их истории.
«Мой родной язык — якутский. Я в рот еб* русский язык <…> Якутия — это тоже типа Россия. Но в учебнике по истории России — них*я про Якутию. А что про нас писать? Как мы оленей еб*м? Из африканцев сделали рабов, индейцев почти всех уничтожили. А из нас сделали православных людей. Лучше бы нас убили», — говорил комик со сцены.
Но есть и другой эффект: растёт число голосов, требующих независимости, а термин «деколонизация» всё чаще звучит даже на международных форумах.
В апреле 2024 года на Постоянном форуме ООН по делам коренных народов выступила бурятская активистка Марина Ханхалаева. Она говорила о колонизации, об усилении централизации и о том, как после вторжения в Украину неславянские граждане России стали «расходным материалом».
«Я думаю, что война, которая началась в 2022 году, очень ярко обличила все проблемы коренных народов, проблемы российского государства, показала, как на самом деле Кремль к нам относится — как к каким-то сырьевым придаткам, ресурсам, в том числе и человеческим, — рассказала активистка в интервью "Idel.Реалиям", — Москва никогда не считалась с коренными народами, никогда не учитывала их интересы. Ситуация [во всех республиках] примерно одинаковая: запредельная нищета, которая создаётся искусственно для того, чтобы порабощать людей, чтобы, загнав их в кредиты, в такое подчинённое положение, принуждать их выполнять свои имперские амбиции».
